Настоящая любовь

Татьяна Пыхонина, 24 лет, студентка театрального факультета, артистка театра драмы, девица
Михаил Деришев, 25 лет, без определенного рода занятий, иногда пишет в газету
Прочие гуляющие, праздные люди

Действие происходит в Саратове, у парадного подъезда драматического театра им. Слонова, вскоре после премьеры "Пентесилеи", дипломного спектакля театрального факультета. Постановщик - француз итальянского происхождения Алан Милианти, хореография, музыка тоже оттуда. Заглавную роль предводительницы амазонок исполняла Татьяна.
…Говорящие сидят на деревянной скамье у пересохшего фонтана. Рядом курят школьники, потягивают пиво студенты. День солнечный, но какой-то прохладный. Два часа дня.

Деришев: Нет, ну как, как можно было пойти в актеры?! В наше время предпочтительнее финансы и кредит, в крайнем случае адвокатура! Не постигаю, что вами двигало, что сказали бедные родители?!
Татьяна: Родители сами виноваты. Мой папа, по профессии строитель, прекрасно музицирует на гитаре, я с детства слушала его песни у костров. В пять лет меня отдали в музыкальную школу. К десяти годам я почти разучилась считать и очень увлеклась музыкой. Родные решили: "Чем ей петь в ванной, пусть поет на сцене". Так я окончила училище культуры и искусств в Пензе, а в 1998 году поступила в консерваторию в Саратове к Нине Богдановой. Фольклорное пение, экспедиции…
Деришев: Богданова? Не слыхал…
Татьяна: О, удивительная женщина, единственный специалист в Повольжье… но через два года она ушла из консерватории, какая-то нехорошая история. Все - это был конец. Или она, или никто. Ну, нашлись друзья, стали звать в актеры. Что вы, дорогие? Я в этом ничего не смыслю, это же от Бога! Ну, уговорили, уломали - согласилась и ничуть не жалею, театр - это такой мир, ну, словом, провалилась с головой, знаете, как будто обрела настоящую любовь. Мама была в шоке: с детских лет пела, с лучшими педагогами занималась! А музыка осталась со мной, я же во многих постановках пою. В своей группе должность хормейстера исполняю. Мама успокоилась, поняла, что театр - очень серьезно для ее дочери.
Деришев: Хорошо, пусть так. Но вот кого из артистов ни спрашивают так те сразу: "Это ужасно, ужасно! Такая жизнь, такой адский труд, ни на что времени не хватает!". У каждой по четыре развода, по пять незаконорожденных детей. Вы, Татьяна, понимаете, какое будущее маячит перед вами?
Татьяна: Решительно не согласна. Хотя многие за любовь к театру и платят одиночеством, уверена: счастье можно сделать и в театре, любовь нужно и должно находить в своем кругу. Что касается разводов и внебрачных детей - чепуха, просто несчастья личной жизни у артистов шире известны, они же публичные люди. Может, в сталелитейной промышленности разводов не меньше, но кто о них знает? А труд - это верно, адский. Я, когда на младших курсах была, домой раньше одиннадцати не приходила. Теперь с курсами полегче, но появился театр - тоже до девяти вечера занята. Так и думаешь: приду домой и лягу спать сразу. Что такое выходные и праздники? Два месяца без выходных. А сцена? Иной раз думаешь, ну, сыграла, хорошо сыграла, раскрыла образ, потом глянешь на другую актрису с другой ролью - и как секирой: ничего ты, дорогая, не сыграла, ничегошеньки ты не раскрыла!
Деришев: Ну, уж так-то, близко к сердцу…
Татьяна: Плачу иногда…
Деришев: Хорошо, скажите: вот я любителей столько видел на студенческой сцене. Ничем не уступят сериальным актерам. Ну, стоило ли вам учиться четыре года на факультете, не смогли бы без этого что ли сыграть Пентесилею? Говорил бы режиссер: это вот скажи, это сделай. Господи, подумаешь!
Татьяна: Не выйдет. Театр не геометрия, линий не прочерчишь. Нужно мыслить, нужно импровизировать, нужно предлагать свое видение роли. Актеры не солдаты, режиссер не сержант. Вот Алан нам говорил: вот вам эпизод, сотворите его сами, через два часа покажете. Без факультета, без педагогов - Кузнецова, Зыкова, Кульченко - мы бы и шагу сделать не смогли.
Деришев: Ладно, но вот вы десять раз выступали во Франции, давали "Пентесилею". Их театральное производство отличается от нашего?
Татьяна: Там действительно "производство": актеры - детали, а пьеса - конечный продукт. Все расписано по часам, все. Вообразите, говорим Алану: "Перед выступлением" хотим сделать прогон". А он: "Зачем, вы же устанете, да и потом, как вы его будете делать: осветителей, звукорежиссеров нет - на обеде". На обеде - и все тут! Попробуй театральная дирекция возрази: есть контракт, есть профсоюз, чтобы монтировщики сутками с труппой работали, внеурочно оставались - нет этого. Хочешь репетировать - изволь сам по себе. Все это потому, что во Франции нет репертуарных театров, нет единого дома для всех. У них театр, как у нас цирк, - помещение, прокатная площадка. Стоит театр, а там никого нет, только режиссер-директор и техники со сторожами. Набирает режиссер труппу, хоть с улицы людей - талантливых любителей, что-то ставит. Есть успех - мотаются по стране, гастролируют. Отыграли и разошлись по своим дорогам. Другой режиссер позвал первую актрису, и распалась труппа. Можно, конечно, с одним спектаклем прославиться на всю Францию. Но такого, чтобы театр был домом родным, этого нет. Мне наши традиции больше нравятся, наш театр глубже - он на долгие годы, иногда на всю жизнь.
Деришев: Ну хорошо, а зритель? Вот все твердят о "бездуховности" Запада…
Татьяна: Миф! Во Франции такая зрительская отдача! Там после каждого представления может быть встреча со зрителем. По четвергам - обязательно. Вот в Гавре, где мы были, при театре "Вулкан" кафе. После представления туда, там зрители с пивом ждут, задают пусть дурацкие вопросы, но ведь интересно им, что и как. К тому же не забывайте, мы выступали на русском с субтитрами. И перед спектаклем Алан водил нас в зал: вот, мол, познакомьтесь, она будет играть такую-то. Зато потом, когда смотрят, уже вроде знакомая им, уже вроде своя.
А реклама! У нас афиши, радио, ТВ. В Гавре мы ходили в супермаркет, представлялись: перед вами коллектив русского театра, который даст представление тогда-то, а дальше мы читаем монологи из пьесы, поем - показываем себя. Можно такое представить у нас, скажем, в "Империи быта"? У нас пальцем покрутят.

На соседнюю лавочку усаживаются с бутылками двое парней.

Деришев: Глядите, ведь не придут они в драму, нет! Для кого выступаете? Для стариков, искушенных, умудренных, спящих с программками? Вы ведь молодая, хочется ведь выступить для сверстников, а они в клубы идут.
Татьяна: Актер не выбирает зрителя, зритель выбирает актера. Тронет моя игра старого почитателя драмы - мне приятно, тронет молодого - я счастлива. Не верю, что театр для молодых умер. Вовсе нет, просто многие думают, что там нечто непостижимое, "высокие материи". А на деле - те же простые человеческие страдания, переживания, присущие любому возрасту, понятные всем. Иногда водят правда школьников: 25 из 30 человек неинтересно, но и для пятерых я буду выкладываться полностью. А завтра их будет десять, послезавтра - двадцать… А вот в ночные клубы я не хожу, чувствую себя там старухой.
Деришев: А как же отдыхать изволите, сцена - это же такой стресс? Я сам в университете выходил микрофоны переставлять - одно это чего стоит!
Татьяна: Я с друзьями отдыхаю. На кухоньке у меня собираемся. Я ведь меломан, музыку люблю всех направлений и стилей. Такую коллекцию привезла из Франции!
Деришев: Друзья, как понимаю, из театральных кругов?
Татьяна: Мне интересны все мыслящие, веселые люди, которые любят воздух, свободу, экстрим.
(Тренькает телефон.)
Да, Антон Валерич! Иду, Нтон-Валерич! Все!
Деришев: Стойте, слушайте, это всегда спрашивают: чего бы вы никогда не смогли простить?
Татьяна: (Встает.) Все смогла бы. Ведь я хочу, чтобы и меня всегда прощали. Прощайте! (Мчится к парадному.)
Занавес

"Толк" N 17(44) 12 мая 2004 года.
Источник - http://artclub.renet.ru/school/stud2004/pichonina.htm